Александр Потемкин

Так ошеломляет тебя чтение романа Потемкина, кого НЕСЕТ - как и тебя несло в мощны пассионарные годы акме твоего! Одно за иное цепляется – и воля вязать, ассоциировать – мыслию, воображением, смехом, злостью, восторгом, ненавистью… - и все игрово, художественно: и страстно, и свободно – от себя и предмета! В радости одоления мира и себя, и всего – Словом: что дается оно, легко воспомоществует тебе – и кчемно! Дивный друг-помощник – и освободитель от полноты тебя, захлебывающееся: в переплеск и перепляс – от избытка, ощущая в себе, как “жилушка по жилушкам так живчиком и переливается!” Как Пушкин про свою дружбу с рифмами:

• Ведь рифмы запросто со мной живут
• Две придут сами – третью приведут.

Не касаясь собственно художественной стороны романа Александра Потемкина «Человек отменяется», (как представляется, она в общем имеет второстепенное значение, т.к. главное в данном тексте - диалогические и монологические вариации вокруг - трагизма «отменённого» бытия человека), - обратим внимание именно на идеологию данного произведения. Содержанием этой идеологии являются размышления не только о нравственной и духовной гибели человека в современную эпоху (о чём многие размышляли и в XX веке), но, возможно, и о прекращении его физического существования в результате уничтожения (или самоуничтожения) человеческой природы как таковой. Тема не нова, поскольку раскрыта в разных связях и отношениях в сочинениях русских философов XX века. (см., напр., работы Н.А. Бердяева «Я» и мир объектов», «Судьба человека в современном мире» и др.).
Это тема кризиса гуманизма - мировоззренческого фундамента новоевропейской культуры (по Бердяеву, гуманизм в XX веке скатился вниз, в царство антихриста). Разумеется, в романе Потёмкина эта тема решается в особой форме и на материале современной жизни. Жанр философского романа позволяет автору представить в диалогической форме различные варианты обсуждения темы трагизма человеческого бытия. В более широком контексте, роман демонстрирует не только собственно «метафизический потенциал», но и заявляет о себе в плане интеллектуальной публицистики, политологии и культурологии (точнее, - культурантропологии).

"Бог привлекает к себе чистотой помысла, а дьявол искушает сладостью комфорта" – такой звенящей струной прозвучал идейный лейтмотив в романе А.П. Потёмкина «Изгой» (М., «ПоРог», 2003). Писатель уверенно позиционировал себя, как соратник Ф.М. Достоевского, пытливый совопросник века сего. От которого не скрыто, на какие ухищрения идет дьявол, искушая человека по попущению Свыше. Главный герой романа князь Андрей Иверов (персонаж автобиографический) предстал в романе как мыслитель с мятущейся душой, волнуемой мировыми проблемами, судьбой человечества и России. Было интересно и поучительно, как он пытается обрести в Родине «изнанку бытия», некую запредельную духовную реальность. Концепция виртуальной реальности, которую последовательно развивал писатель, в совокупности с его экономическими идеями, явились действительно новым и веским словом в литературе и общественной мысли. 
Сравнивая князя Андрея Иверова с героем «Идиота» князем Львом Мышкиным, автор предисловия к роману «Изгой» Н.М. Смирнова сделала тогда тонкое различение: «герой Достоевского болен душевно, Потёмкина – духовно». «Но не духовное прежде, а душевное, потом духовное» - назидает св. апостол Павел (1 Кор. 15,46). В этом контексте была очевидна прямая связь и органическая обусловленность Иверова и Мышкина, идущая от лермонтовского «героя нашего времени» Печорина. Меняется время, меняются и его герои. «Не плоть, а дух растлился в наши дни» - подчеркивал Ф.И. Тютчев. Еще точнее, перефразируя гениального поэта, можно было сказать так: «И плоть, и дух растлились в наши дни»! Но поставить здесь не восклицательный, а вопросительный знак. Оба таких знака – и вопросительный, и восклицательный, ставил Потёмкин в судьбе своего героя, на изломе его жизненных путей.